Раздел 1. Теоретико-методологические основы изучения эмоционального интеллекта 1.1. Предпосылки развития концепции эмоционального интеллекта. Концептуализация эмоционального интеллекта Рассмотрение теоретико-методологических основ изучения эмоционального интеллекта следует, на наш взгляд, начинать с описания проблемы эмоционального интеллекта, предпосылок развития современных концепций эмоционального интеллекта, а также - концептуализации эмоционального интеллекта.
Вопрос предпосылок и развития эмоционального интеллекта тесно связан с историко-философскими вопросами. Можно сказать, что проблема концептуализации эмоционального интеллекта (как особого психоэмоциального конструкта) имеет длинную историю становления, сохраненную в философской мысли человечества.
Развитие проблемы эмоционального (как такового) происходит в рамках философских воззрений, в частности - в рамках проблем дихотомии эмоционального и рационального, эмпирического (сенсуалистского) и рационалистического. Иными словами, речь идет о вопросе первичности (в филогенетическом и онтогенетическом смысле): чувств, эмоций - или разума; этот вопрос поднимается уже в учениях Платона и Аристотеля. В поздней античности, в русле философии Эллинизма, представленной кинической, скептической, стоической, эпикурейской и др. школами, вопрос о сущности эмоций, а также возможности развить в себе способность справляться с эмоциями становится одним из центральных.
Так, представители всех четырех школ - кинической, скептической, стоической, эпикурейской - занимаются вопросом о достижении атараксии - душевного спокойствия (иными словами - эмоционального спокойствия, потому что, как известно, феномены души, духа, сознания, эмоций долгое время не разделялись и не различались). Указанные школы различаются между собой, преимущественно, ответами на вопрос о пути достижения атараксии (и «моделями» достижения этого состояния). Фактически, речь идет об античном понимании эмоциональной гигиены, об античной практической психологии (неотделимой в тот момент от практической философии), а также о конкретных путях осуществления этой гигиены. Так, эпикурейцы полагают, что достичь атараксии возможно посредством реализации гедонистического принципа (получение удовольствия от повседневных событий, вещей, состояний); стоики считают, что достичь душевного спокойствия возможно путем безучастного терпения (анатея); киники на практике реализуют принцип о том, что источником душевных волнений является привязанность человека к другим людям и вещам, поэтому предпочтительнее одиночество и отсутствие собственности; скептики полагают, что источником душевных волнений человека могут быть споры с другими людьми, и что путем достижения душевного спокойствия может быть «воздержание от суждения» (эпохэ). Мы видим, таким образом, что проблема распознавания эмоций, избегания негативных эмоций имеет глубокие исторические корни. По нашему мнению, речь идет не столько об избегании нежелательных событий и эмоций в попытках достичь душевного спокойствия, сколько о стратегиях управления собственными эмоциями. Мы можем говорить о том, что управление эмоциями, как элемент эмоционального интеллекта (наряду с распознаванием эмоций), было проявлено уже в учениях философов эллинизма.
Выше мы говорили о дихотомии «рационализма-эмпиризма»: рационалистическое учение Платона, центральной установкой которого было существование идеального мира за пределами мира материального (эта установка продолжилась в средневековой философии), надолго сделало рационалистическую концепцию и идею преобладания разума над эмоциями (чувствами) центральной в философской мысли Запада. Особое внимание - как в античной философии, так и в философии Средневековья - уделяется вопросу подчинения эмоций рассудку (разуму). Так, Аристотель пишет о необходимости подчинять эмоции разуму, при том, что эмоции являются естественными реакциями на внешние раздражители. Роль разума состоит в том, чтобы распознавать эмоции, испытываемые человеком; тем самым Аристотель подчеркивает значимость когнитивного компонента в распознавании эмоций, стимулов, их вызвавших, а также - в управлении эмоциями. В этом также можно видеть истоки концепции эмоционального интеллекта. В своей книге «Эмоциональный интеллект» Д. Гоулман цитирует слова Аристотеля в качестве эпиграфа: «Рассердиться может каждый - это легко. Однако выразить гнев в отношении человека, который его заслуживает, в нужной мере, в ответствующее время, для достижения определённой цели и в соответствующей форме - это нелегко» [4, с.9].
Идеи Аристотеля продолжаются также в учении рационалиста Р. Декарта, автора знаменитого тезиса «мыслю, следовательно, существую». Р. Декарт пишет о двойственности эмоций в их влиянии на человека (в первую очередь, на его разум) [28]: так, некоторые эмоции могут поддерживать «нужные», «благотворные» мысли человека, а другие - вызывать к жизни «ненужные» и «неблаготворные» мысли.
Мысль о необходимости управления сильными эмоциями встречаем в теории аффектов Б.Спинозы. Спиноза, однако, различал эмоции и страсти, и полагал, что аффекты (страсти) являются преградой к восприятию человеком сущего «с точки зрения вечности». При этом эмоция, по мнению философа, сопряжена с отчетливым, ясным представлением человека о некотором предмете, а страсть (аффект) является ослепляющей.
С точки зрения истории становления концепции эмоционального интеллекта, интерес представляет учение А. Шопенгауэра, выраженное им, в частности, в трактатах «Мир как воля и представление» [92], а также - «О ничтожестве и горестях жизни» [93]. Если второе произведение представляет собой глубокий анализ жизни, эмоций и чувств современника в индустриальном обществе, то первое является онтологическим учением философа о том, как в человеке воплощены одновременно два начала - мыслящее и чувствующее. Этим, в частности, решается проблема противостояния рационализма и эмпиризма в онтогенетическом аспекте, а также - закладывается фундамент психологии как науки. В учении Шопенгауэра говорится также о совпадении субъекта и объекта познания в случае с самопознанием человека, а также - об осмыслении (рефлексии) собственных чувств. Можно сказать, что в философии Шопенгауэра прослеживаются не только истоки психологии как науки, но и истоки концепции эмоционального интеллекта как интеллектуальной способности человека - к самонаблюдению и саморефлексии.
По мнению Р. Бар-Она, становление понятия «эмоциональный интеллект» следует прослеживать, начиная с Ч. Дарвина, который писал о тесной взаимосвязи «сердца и разума» [4]. По мнению Ч. Дарвина, «возбуждение» сердца приводит к «возбуждению» разума и наоборот. Открытым остается вопрос о первичности: разума по отношению к эмоциям или эмоций по отношению к разуму, который И.Н. Андреева [4] называет «проблемой курицы-и-яйца», центральной проблемой концептуального поля эмоционального интеллекта («что первично: физиологические реакции или эмоции»).
Дж. Майер, реконструируя историю изучения эмоционального интеллекта, датирует ее началом ХХ века, и выделяет в ней пять этапов, опираясь на то, как решается в тот или иной период проблема соотношения эмоционального и рационального (эмоций и интеллекта) [4]:
1) 1900 - 1969 годы - исследования эмоций и интеллекта относительно обособлены. В этот период появляются первые интеллектуальные тесты (тесты интеллекта: тест Бине-Симона, 1905; Шкала интеллекта Стэнфорд-Бине, 1916), начинаются исследования социального интеллекта. В этот период исследователи все еще отделяют когнитивный аспект от эмоционального, а концепция интеллекта является когнитивной. Изучение эмоций и когниций ведутся в отдельных сферах научного знания.
1970 - 1989 годы - в центре внимания исследователей находилось взаимное влияние когнитивных (интеллектуальных) и эмоциональных процессов, взаимодействие эмоций и мышления. Ведутся исследования мозга, проясняющие 1) взаимодействие между эмоциями и когнициями. Впервые в научный оборот вводится понятие эмоционального интеллекта;
2) 1990 - 1993 годы - эмоциональный интеллект определён в качестве предмета психологического исследования Дж. Майером и П. Сэловеем, ими же дано определение термина «эмоциональный интеллект», предложена методика его измерения. Встает вопрос о демаркации эмоционального интеллекта и других видов интеллекта;
3) 1994 - 1997 годы - популяризация понятия и концепции эмоционального интеллекта, связанная с выходом книги Д. Гоулмана «Эмоциональный интеллект» [25]. Эмоциональный интеллект впервые рассматривается как ключ к социальному успеху; появляются программы развития эмоционального интеллекта;
4) с 1998 года по настоящее время - происходит прояснение сущности феномена эмоционального интеллекта и дальнейшая его концептуализация.
Первый этап развития концепции эмоционального интеллекта совпал с появлением первых тестов интеллекта, а также - с началом развития концепции социального интеллекта. В этот период решался вопрос о том, что первично: эмоции или физиологические реакции. Эмоции в этот период нередко рассматривались в контексте гиперчувствительности, патологических состояний.
В начале ХХ века выдвигаются гипотезы о взаимосвязанности аффективных процессов с когнитивными (до того эмоции, как мы писали выше, чаще рассматриваются в отрыве от интеллекта, концепция интеллекта была исключительно когнитивной). В частности, подобная гипотеза выдвинута психологом Г. Майером в его книге «Психология эмоционального мышления» [121]. Когнитивный аспект связан с эмоциональным уже в названии книги; также в ней выделено два вида мышления: логическое («судящее») и эмоциональное, где второе в большей мере «сосредоточено на логической цели», не заинтересовано в познании как таковом [4, С.126]. Эмоциональное мышление, по Г. Майеру, подразделяется на аффективное (туда включено эстетическое и религиозное мышление) и волевое мышление. Эстетическое мышление родственно таковому у С. Кьеркегора [48]: это оценивание происходящих событий через призму категорий «нравится - не нравится», «приятно - неприятно» (с той разницей, что у С. Кьеркегора подобные «эстетические» переживания понимаются не как тип мышления, а как стадия жизненного пути, этап развития человека). Религиозное мышление также руководствуется не потребностями познания, а аффективными побуждениями: так, примером результата религиозного мышления может быть утверждение «Бог существует», не подкрепленное логическими доводами. Исследование Г. Майера оказалось важной вехой в развитии концепции эмоционального интеллекта: так, в нем впервые когниции и эмоции показаны как родственные, а мышление - как процесс, который может руководствоваться не только логикой, но и эмоциями.
Изначально интеллект рассматривался исследователями как некий целостный феномен, не имеющий отдельных элементов, и не связанный с неинтеллектуальными качествами - например, мотивацией, способностью к целеполаганию или сферой интересов. Кроме того, первые исследователи рассматривали интеллект как независящий от личностных черт человека. В теории интеллекта Ч. Спирмена [160], в частности - в его «двухфакторной модели интеллекта» [160], интеллект представлен как состоящий из двух «факторов»: общего интеллекта (общей способности), а также интеллекта, специфического для данной деятельности (например, выполнения тестовых заданий). Так, Ч. Спирмен ввел понятие G-фактора и S-фактора, где первый - «фактор общих способностей» человека, а второй - «фактор способностей к данному виду деятельности». G-фактор Ч.Спирмен назвал также «фактором общей умственной энергии». В ходе своих исследований Ч.Спирмен пришел к выводу о том, что успех любой деятельности человека определяют вышеназванные факторы.
Введенное Ч.Спирменом понятие «фактора общих способностей» или «общего интеллекта» (на основе которого, в частности, было построено современное понятие IQ) получило уточнение в работах Г.Ю. Айзенка. Так Г.Ю. Айзенк описывает три концепции интеллекта, которые по факту являются тремя типами интеллекта: биологическим, психометрическим и социальным [1].
Биологический интеллект, по мнению Г.Ю. Айзенка, служит «служит физиологической, нейрологической, биохимической и гормональной основой познавательного поведения» [1], связан, преимущественно, со структурами коры головного мозга и ее функциями. Без участия данных структур коры невозможно осмысленное поведение человека; и на формирование данных структур влияет ряд биологических факторов, среди которых - генетический, физиологический, биохимический. Г.Ю. Айзенк полагает, что именно эти структуры отвечают и за индивидуальные различия интеллекта.
Г.Ю. Айзенк выделяет также
психометрический интеллект (в другой литературе определяемый как IQ), измеряемый стандартными тестами IQ. Психометрический интеллект формируется под влиянием социально-культурных и социально-экономических факторов, или, как называет их Г.Ю. Айзенк, «переменными среды» [1].
Кроме биологического и психометрического, Г.Ю. Айзенк выделяет
социальный интеллект, индивидуальные различия в котором зависят от индивидуальных различий в IQ (на который, в свою очередь, влияют другие факторы), но также от ряда других параметров. Интересно, что социальный интеллект Г.Ю. Айзенк определяет в терминах адаптации, а не, например, «успешности социальной коммуникации» (как некоторые современные авторы): «В целом социальный интеллект проявляется в использовании IQ для социальной адаптации» [1].
Сопоставляя между собой все три концепции (концепции видов) интеллекта, Г.Ю. Айзенк приходит к выводу, что биологический интеллект, являющийся частью психометрического, и, вместе с ним, являющийся частью социального интеллекта, - отражен в гораздо более целостной концепции, которая «с наибольшим основаниями может рассматриваться как фундаментальная» [1].
Такая неоднозначность самого предмета интеллекта приводит к дискуссиям вокруг того, какие элементы в него входят, и какие параметры необходимо измерять для того, чтобы определить его уровень. Очевидно, что измерение биологических параметров - трудоемкое и непростое с точки зрения доступа к аппаратуре; можно предположить, что поэтому, в частности, и получили широкое распространение концепции интеллекта, обусловленного «социальными параметрами». Г.Ю. Айзенк, на статью которого мы ссылались выше, полагает, что к G-фактору, по Ч. Спирмену, можно отнести только «биологический интеллект», как наиболее фундаментальный из трех, а остальные два - «психометрический» и «социальный» (понимаемый как применение IQ для социальной адаптации) - стоит отнести к S-факторам. Иными словами, Г.Ю.Айзенк считает «общим» интеллектом интеллект биологический, в то время как многие исследователи сегодня называют общим интеллектом IQ (психометрический интеллект, по Айзенку) [1].
Возвращаясь к концепции Ч. Спирмена и его определениям G и S - факторов, можно согласиться с точкой зрения Г.Ю. Айзенка: действительно, «общий» интеллект измеряется биологически, что позволяет определять его уровень за пределами результатов «частной деятельности» (например, прохождения тестов). S-фактор, к которому, в контексте структуры интеллекта Г.Ю. Айзенка, относятся психометрический и социальный интеллект, измеряется при помощи тестирования, результаты которого не могут быть абсолютно точными: действительно, к ряду S-факторов может относиться и собственно способность к успешному прохождению тестов.
Это приводит к мысли о том, что S-фактор в структуре интеллекта, к которому можно отнести также и эмоциональный интеллект, следует изучать, опираясь не только на результаты тестов (и других количественных методов), но и применяя качественные методы анализа, а также - индивидуальный подход к феномену эмоционального интеллекта (как интеллекта конкретного человека, в конкретных условиях внутриличностной и межличностной коммуникации, и т.д.). Однако идея об индивидуальных аспектах эмоционального интеллекта - сравнительно новая, она явилась результатом генезиса концепции эмоционального интеллекта и дифференциации интеллекта, с уточнением его типов. В 1920 году в психологический дискурс входит понятие социального интеллекта, из поля исследования которого, впоследствии, выросла идея о том, что эмоциональная сфера человека, вероятно, сопряжена с другим типом интеллекта.
Автором термина считают Э.Л. Торндайка, автора тестов, измеряющих интеллектуальные способности. Э.Л. Торндайк описывал социальный интеллект как способность добиваться успеха в межличностных ситуациях, способность управлять другими людьми и вести себя мудро в человеческих взаимоотношениях [164, 165]. Как видим, данное определение содержит компоненты более поздней концепции эмоционального интеллекта. Позднее Э.Л. Торндайк и С. Штейн добавили к перечисленным выше трактовкам социального интеллекта, то, что социальный интеллект является способностью понимать других людей и управлять ими. Отметим, что другим аспектом эмоционального интеллекта, получившим широкое распространение сегодня, стала «способность понимать собственные эмоции и управлять ими». Думается, что эти способности тесно взаимосвязаны; кроме того, очевидно, что подобное понимание социального интеллекта было предвестником открытия интеллекта эмоционального.
В результате исследований Э.Л. Торндайк и С. Штейн пришли к выводу, что социальный интеллект, являясь унитарной способностью, может быть измерен [52]. Кроме того, важно, что Э.Л. Торндайк и С. Штейн, как мы писали выше, дали социальному интеллекту, среди прочих определений, такое, которое, фактически, являлось определением эмоционального интеллекта, на тот момент еще не открытого.
В середине ХХ века появляется ррационально-эмотивная терапия А. Эллиса, фундаментальная концепция которой выражалась формулой «возбуждающее событие - система убеждения - эмоциональное последствие», включала в себя «систему убеждений» как рациональный (интеллектуальный) компонент [94]. Иными словами, появилась связка: «событийный компонент - интеллектуальный компонент - эмоциональный компонент», в которой интеллектуальный компонент играл ключевую роль. Эмоция представала не реакцией на само событие непосредственно, а реакцией на событие, пропущенное через интеллект личности, со свойственной ему системой установок. Такая модель (А-В-С, где А - activating event - возбуждающее событие; В - belief system - система убеждений; С - emotional conseguence - эмоциональное последствие) позволила посмотреть на эмоции как на (нормативно) управляемые интеллектом, и даже - возникающие как реакция на событие,
воспринятое интеллектом. Мы полагаем, что такая точка зрения, выраженная еще в философии стоицизма (где, изменив свое отношение к событию, можно было управлять своими эмоциями, связанными с этим событием), существенно повлияла на развитие концепции эмоционального интеллекта.
Система убеждений человека (в том числе - иррациональных), как влияющая на его эмоции (в частности, тревогу), была представлена также К. Гольдштейном в его теории «катастрофического мышления»
[117]. К. Гольдштейн полагал, что тревога является не непосредственной, а опосредованной реакцией на внешние события, представляющей угрозу ценностям личности, жизненно важных для существования человека. В этом мы также видим выход за пределы связки «событие - эмоциональная реакция» в трехкомпонентную структуру: «событие - когнитивный феномен - эмоциональная реакция» [117].
Кроме воззрений К.Гольдштейна, о влиянии которых на концепцию Эллиса мы можем судить лишь по косвенным признакам, на концепцию А. Эллиса повлияли также взгляды А. Адлера (автор теории «социального интереса») [27]. А. Адлер (как и К. Хорни, а также другие ученые в первой половине ХХ века) глубоко изучал социальную природу человека, и пришел к выводу о том, что эмоциональные реакции субъекта опосредованы социальными феноменами: его социальными установками, системой социальных контактов и т.д. По мнению А. Адлера, эмоциональные реакции человека на некоторое внешнее событие опосредованы системой взглядов, убеждений, принципов социальных установок этого человека. То есть, эмоции являются, в том числе,
когнитивными феноменами (во всяком случае, когнитивно опосредованными).
Таким образом, в когнитивно-аффективной бихевиоральной концепции А. Эллиса, получившей распространение в пятидесятых годах ХХ века, опосредовано была высказана мысль о связанности эмоций и когниций, эмоционального и интеллектуального компонентов. Это, на наш взгляд, позволило соединить эмоциональный и когнитивный компоненты в одной концепции, преодолев доктринальные установки Нового времени, в частности - установку о полярности рационализма и сенсуализма.
В пятидесятые годы термин «эмоциональный интеллект» впервые встречается в научной литературе (психология, психиатрия). Заметим, что, в отличие от термина «социальный интеллект», термин «эмоциональный интеллект» ранее, до обнародования и популяризации концепции А. Эллиса, вряд ли получил бы распространение или, вероятно, вызвал бы жесткую критику. Это связано с упомянутыми выше воззрениями на природу эмоций и когниций как полярных, несовместимых феноменов. Социальный интеллект, в свою очередь, виделся термином более адекватным, поскольку социальное взаимодействие предполагает рациональные (интеллектуальные) аспекты (такие, как, например, способность управлять другими людьми, в частности - их эмоциональным состоянием, что впоследствии стало определяющим признаком именно эмоционального интеллекта).
Вероятно, благодаря воззрениям А. Адлера, К. Гольдштейна, А. Эллиса и других авторов, связывавших эмоциональное бытие человека с системой его внутренних установок, воззрений и ценностей, вопрос о связанности и взаимном влиянии когнитивных и эмоциональных процессов вышел в поле научной дискуссии. Как мы писали выше, во второй половине ХХ века начинаются исследования эмоций и мышления, их взаимного влияния и взаимодействия. Понятие «эмоционального интеллекта» постепенно популяризируется в научном обороте. В этот момент уже достаточно выражены два полярных подхода к пониманию природы эмоций и механизма их действия: когнитивный и биологический. Биологический подход имеет более долгую историю в научном поле психологического и биологического знания; его сторонники понимают эмоции в качестве врожденного механизма, а внешний стимульный материал - в качестве безусловного раздражителя, запускающего определенные нейрофизиологические механизмы реакции. Когнитивный подход выражен в мысли, что эмоции являются результатами восприятия и мышления (интеллектуальных процессов неокортекса). Восприятие и мышление, как психические познавательные процессы, отвечают за расшифровку импульсов, идущих из коры больших полушарий [75].
Вопрос о возможной взаимосвязанности эмоций и когниций развивался и в русле отечественной психологии. Занимаясь много лет социальной перцепцией, известный отечественный психолог В.Н. Панфёров [66, 67] пришел к выводу, что в психическом отражении первым появляется не образ человека, а эмоция, связанная с его восприятием. В частности, он пишет: «Внешний облик <…> является побудителем первичной непроизвольной эмоции, соответствующей неясной психофизиологической реакции субъектов друг на друга» [67, С. 56].
Феномен, замеченный В.Н. Панфёровым, «говорит о первичности базовых эмоций в процессе отражения и вторичности образа, что противоречит когнитивным теориям происхождения эмоций. Однако надбазовые или социализированные эмоции могут быть продуктом когнитивных процессов. Это эмоции, являющиеся разновидностью базовых» [75, С. 260]. Надбазовые или «социализированные» эмоции, как правило, называют вторичными: такие эмоции более сложны и, как правило, включают в себя базовые эмоции. Подобное разделение эмоций на «первичные» и «вторичные» подобно делению идей на «простые» и «сложные» (по Дж. Локку и Д. Юму), где вторые предполагают, в частности, сочетание и рефлексию первых. Итак, «базовые» эмоции могут быть дорефлексивными, в то время как «вторичные» эмоции имеют, как правило, рефлексивную составляющую, то есть, выступают продуктом рефлексии, и являются более сложными (могут строиться на основе нескольких базовых эмоций).
С.Л. Рубинштейн приводит пример сложных («вторичных») эмоций, созданных на основе радости и грусти (базовых эмоций). Так, «наряду с возбужденной радостью (радостью-восторгом, ликованием), существует радость покойная (растроганная радость, радость-умиление) и напряженная радость… точно так же существует напряженная грусть… возбужденная грусть… тихая грусть…» [77, С. 459].
Мы полагаем, что появление представлений о «первичных» (базовых) и вторичных эмоциях (эмоциях рефлексии) не только помогло связать воедино представления об эмоциональном и когнитивном аспектах человеческого бытия как о разрозненных, но и актуализировало саму идею эмоционального интеллекта как способности человека распознавать свои и чужие эмоции и (как следствие) управлять ими. Оказалось, что «вторичные» эмоции являются продуктом рефлексии, то есть, в их появлении с необходимостью задействован эмоциональный интеллект.
В этот же период усовершенствовались представления о нейрофизиологической природе эмоций. «Базовые эмоции вырастают из нервных процессов ретикулярной формации продолговатого мозга и в этом смысле принадлежат явлению бессознательного. Когнитивные структуры не принимают прямого участия в появлении эмоций. Наоборот, эмоция сама оказывает непроизвольное влияние на когнитивный аппарат и моторику человека. Наиболее ярко это проявляется в состоянии аффекта — эмоционального состояния, способного отключать сознание. Эмоции вырастают из нейрофизиологических процессов, завладевают сознанием человека и проявляются во внешней моторике. Когнитивные теории происхождения эмоций основаны на изучении деятельности коры больших полушарий, которая выступает физиологической основой всех эмоций» [75, С. 260].
Вопрос о природе базовых эмоций еще более углубил представления о взаимосвязанности эмоционального и рационального. Было обнаружено, что базовые эмоции, источник которых относится к области продолговатого мозга, выполняют мотивационную функцию не только в отношении психики как таковой, но и в отношении поведения. Тем не менее, функцию регулирования - как эмоций, так и поведения - выполняли надбазовые (социализированные) эмоции, являющиеся, по заключению исследователей, продуктом неокортекса и когнитивных структур [75, С. 260].
Американский исследователь Р. Лазарус изучал когнитивный механизм происхождения эмоций с 1952 года, и результаты эксперимента Р. Лазаруса [49] по изучению влияния когнитивной оценки ситуации угрозы на формирование стрессовой реакции легли в основу теории психологического стресса, которая оказала значительное влияние на дальнейшее развитие психологической науки. Результаты экспериментального исследования Р. Лазаруса оказались эмпирическим доказательством связанности эмоций и когниций (в данном случае, когнитивной оценки угрозы). Результаты показали, что стрессовая (эмоциональная) реакция формируется после когнитивной оценки угрозы: то есть, в основе стрессовой реакции лежат не биологические предпосылки, а предшествующая интеллектуальная (когнитивная) оценка возможной опасности. Р. Лазарусом и его коллегами был, таким образом, выделен когнитивный компонент стресса (хотя одной из целей исследования было отделение биологических предпосылок стресса от эмоциональных его предпосылок), доказано, что когниции и эмоции связаны между собой как причина и следствие. Также Р. Лазарусом было доказано, что положительные эмоции при оценке возможности достижения цели могут быть результатом заключения индивида о ее достижимости, а отрицательные - результатом заключения о недостижимости [128].
В ряду интеллектуальных теорий происхождения эмоций находится и теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера [114], который объяснял происхождение положительных эмоций наличием когнитивного консонанса, а отрицательных — когнитивного диссонанса. Когнитивный диссонанс вызывает беспокойство и тревогу, однако последующее осмысление информации, вызвавшей диссонанс, может успокоить человека и примирить его с новыми знаниями. Как видим, преодоление когнитивного диссонанса - также действие на стыке эмоционального и интеллектуального, его можно также отнести к одной из функций эмоционального интеллекта.
Перед тем, как в 1990 году термин «эмоциональный интеллект» утвердился и получил распространение, в психологии и смежных науках произошел ряд открытий. Например, в кибернетике поднимались вопросы о том, может ли компьютер распознавать эмоции; в психологии происходило уточнение понятия социального интеллекта. В 1985 году Х. Гарднер [116] предположил, что существует множество различных типов интеллекта: «Лингвистический: способность анализировать информацию и создавать продукты с использованием устной и письменной речи, таких как речи, книги и памятки; Логико-математический: способности составлять уравнения и доказательства, делать расчеты и решать абстрактные задачи; Пространственный: способность распознавать и манипулировать крупномасштабными и мелкомасштабными пространственными изображениями; Музыкальный: способность воспроизводить, запоминать и придавать смысл различным звуковым образцам; Натуралистический: способность определять и различать различные типы растений, животных и погодных образований, встречающиеся в мире природы; Телесно-кинестетический: способность использовать собственное тело для создания продуктов или решения проблем; Межличностный: способность понимать настроения, желания, мотивации и намерения других людей; Внутриличностный: способность распознавать и понимать собственные настроения, желания, мотивации и намерения» [116, С. 488]. Как видим, в данной классификации отражены внутриличностный и межличностный аспекты эмоционального интеллекта до того, как концепция эмоционального интеллекта была создана. Модель Х. Гарднера существенно расширила представления о природе, свойствах и типах интеллекта.
